Thrasher Magazine о травмах Jerry Hsu
«От множества сотрясений до классической истории про «сломанный болт» — Джерри страдал из-за скейтбординга сильнее, чем большинство. Мы усадили его и собрали полный каталог увечий для нашего жуткого материала из сентябрьского номера».
Мне было 15. Я катался с двумя друзьями в парке у дома, словил «кредитку» и сразу понял: что-то не так. Расстегиваю штаны — и вижу, как с кончика капает кровь. Полная паника. Потом мы молча пошли ко мне домой. Я зачем-то залез в душ и начал мочиться сплошной кровью. Не «ржавой мочой», а чистой темной кровью. Пока я орал, друзья вызвали 911, и через пару минут дом уже был полон пожарных и парамедиков.
В разгар этого хаоса с работы вернулась мама, и я услышал, как мой друг сообщил ей: «Он сломал себе член на скейте». В больнице сказали, что я порвал уретру и мне понадобится катетер на 10–12 дней, чтобы все зажило. Словами не передать ту скорбь, которую я увидел на лице мамы, когда впервые посмотрел на нее в приемном покое. И это был ее день рождения.
Думаю, у меня были реально опасные травмы, о серьезности которых я даже не подозревал. Бывали настолько тяжелые, что я терял сознание и начинал биться в конвульсиях. Когда приходил в себя в скорой, медики задавали простые вопросы: как меня зовут, откуда я… а я не знал своего имени. В другой раз я ударился боковой частью головы — перестал видеть и почти ничего не слышал. Это было действительно страшно.
На третьем десятке у меня бывали такие сильные боли в спине, что я не мог встать с постели, и непонятно было, откуда они. Никакой конкретной травмы — просто ломило. Это случалось и в турах. Один раз я поехал в Европу и две недели вообще не катался. Я обошел кучу врачей — восточных, западных, каких угодно, — и никто не мог дать ответ. В итоге я пошел к хиропрактику. Он сказал, что мой крестец, который находится внизу позвоночника, смещен чуть вправо и зажимает седалищный нерв. Сделал вправление — и все прошло. Так я избавился от этого ужаса.
Оба локтя вылетали у меня много раз, потому что, как известно, если уж один раз выскочил, дальше это случается все легче.
Я стер почти весь хрящ в левом колене. Его там почти не осталось. А он, как правило, не восстанавливается: исчез — и все. Но в то время появилась операция под названием «микрофрактура». Врач делает надломы в костях там, где должен быть хрящ, и из костного мозга выходят стволовые клетки с кровью, которые смешиваются с оставшимся хрящом, и вырастает новый. После 25 лет метод обычно не работает. Мне было 26, и был риск, что я никогда больше не смогу кататься. Но повезло — операция помогла. Восстановление заняло восемь месяцев, потому что, по сути, колено приходится разрушить, чтобы оно стало лучше. Это была самая тяжелая и болезненная реабилитация в моей жизни.
Есть и забавная деталь: я никогда лично не общался с Джейком Брауном, но один раз мы пересеклись. Я был в Сан-Диего, готовился к операции на колене. Сильно боялся и беспокоился из-за неопределенности. Меня везли в операционную, а его — навстречу. Он только что перенес операцию после того легендарного падения на X-Games у того же хирурга. Едва придя в себя от анестезии, он увидел меня и показал «козу». Объяснить сложно, но этот жест накрыл меня волной облегчения, которую вряд ли могло бы дать что-то еще. Два года назад мне сделали уколы стволовых клеток в колено. Без них я бы уже не катался. Но теперь у меня есть еще пара лет — последняя возможность выжать все, что осталось.
И такое было. Очень жесткая тема.
У меня появилась шишка на лице, как будто гигантский прыщ. Она жутко раздражала, и я начал ее давить, чего делать точно не стоило. На следующее утро лицо распухло до размеров мяча для гольфа. Я подумал: «О, Боже, плохо дело». Но ничего не предпринял, просто сидел и надеялся, что само пройдёт. К 3 часам ночи опухоль стала еще больше, и я поехал в больницу.
Медсестра сказала: «Вам срочно нужен врач». Тот посмотрел: «Похоже, у вас огромная киста». Позвал еще одного доктора, но не чтобы помочь, а просто показать: «Чувак, ты должен взглянуть на это!» Меня положили в больницу и начали колоть антибиотики. Наутро пришел пластический хирург и сказал: если через три дня не улучшится, нужна операция, но есть риск осложнения — «опущенная губа». Я спросил: «Это еще что такое?» Врач зацепила свою губу пальцем и оттянула вниз. «И как долго это длится?» — спрашиваю. «Навсегда», — говорит. Еще добавили: если бы я не пришел, инфекция дошла бы до мозга и убила меня.
На третью ночь, около 4 утра, я проснулся и заметил, что опухоль немного спала и покрылась корочкой. Я начал давить — и, не шучу, из нее вытек объем гноя, равный рюмке. Это было омерзительно, но, странным образом, даже приятно. Меня выписали в тот же день. Дома я заметил, что в лице осталась маленькая дырочка. Я взял пинцет, покопался внутри и вытащил отвратительный комок. Разломил его пальцами — и внутри оказался волос. Один-единственный волос чуть не убил меня!
Перевод: Антон Шелудьков
Я ознакомлен и согласен с условиями оферты и политики конфиденциальности.